Тридцать лет назад состоялся всесоюзный референдум. Впервые в советской истории власть обратилась к людям с вопросом, хотят ли они сохранить Союз. Большинство ответили утвердительно. Тем не менее СССР распался. Как готовили всенародное голосование и почему оно не помогло, разбиралось РИА Новости.
«Игра или шантаж республик»
«Перестройка дала нам гласность, за частную собственность больше не сажали. Чтобы не потерять эти блага, на референдуме надо проголосовать за СССР. Если власть перейдет союзным республикам, они могут не справиться без Москвы», — так рассуждал 30 лет назад москвич Валерий Караваев.
В беседе с РИА Новости он признается, что долго сомневался. Михаил Горбачев обещал обновленный Союз, но дальше слов дело не шло. «Образ нерешительного отца перестройки в начале девяностых перевесил его реформаторство. Дефицит и очереди за продуктами говорили сами за себя», — вспоминает мужчина.
Несмотря на разочарование в реформах, люди не верили в распад страны. Не пугало и то, что Прибалтика вышла из состава Союза.
«Парад суверенитетов» перешагнул в Закавказье, но даже после этого, по признанию публициста и журналиста Виктора Хамраева, люди не осознали глубины происходившего. Он уверен, этого не видела и власть. «Суверенитет, независимость — все это воспринимали как игру или шантаж республик, которые хотели избавиться от диктата центра, но не ликвидировать его. Да и как понимать иначе, если сами власти говорили об обновлении страны. Обсуждали даже новое название: Союз Суверенных Республик», — вспоминает Хамраев, заставший распад страны в Ташкенте.
Узбекистан принял Декларацию о суверенитете в июне 1990-го, но не решился на разрыв отношений с компартией. Как и в соседних республиках, на первый план вышли межнациональные отношения. Импульсом стали уличные столкновения в Ферганской долине узбеков и турок-месхетинцев в июне 1989-го. «Советские власти экстренно вывезли из Узбекской ССР всех турок-месхетинцев. Сигнал уловили и другие этнические группы: надо уезжать», — говорит Хамраев.
В начале девяностых он собрался переселяться в Москву: «Казалось, что Россия развивает курс перестройки и на всей парах несется в демократию».
«После смерти Сталина Москва проводила политику поддержки малых народов. Иногда узбеки ощущали себя на родине не в своей тарелке», — жалуется житель Андижана и очевидец «ферганской резни» Бахтиер Инноятов. Впрочем, чужими ощущали себя и представители других этносов, которые начали покидать союзную республику.
Рост национализма мужчина связывает и с тем, что в начале девяностых появились националистические движения. Например, в Узбекистане они продвигали идею моноэтнического государства, вспоминает Инноятов: «Мы повелись, но не понимали последствий. Распад страны не укладывался в голове».
«Уйти от вездесущей компартии»
РСФСР, как и большинство союзных республик, в начале девяностых потребовала суверенитета. Народный депутат, а потом и председатель Верховного Совета Борис Ельцин открыто критиковал компартию и перестройку. «Люди ничего реально не получили», — упрекал он с трибуны Горбачева.
Писатели, философы, журналисты осмысляли значимость России в составе Союза. Ажиотаж вызвало эссе Александра Солженицына «Как нам обустроить Россию?». «СССР развалится все равно! Выбора настоящего у нас нет. Размышлять-то не над чем, а только — поворачиваться проворнее, чтобы раскол прошел без лишних страданий», — писал Солженицын.
Но в развал Союза не верил, по словам современников, и Ельцин. Единственное, он хотел расширить полномочия российского руководства. Тактически он поддержал идею Горбачева провести голосование о сохранении СССР, но выдвинул условие. Жителям России ответят и на дополнительный вопрос: хотят ли они ввести пост президента РСФСР.
За неделю до референдума, 10 марта 1991-го, на Манежную площадь вышли полмиллиона сторонников Ельцина. Они требовали отставки Горбачева и призывали голосовать против сохранения СССР. Иначе от «вездесущей компартии не уйти», выкрикивали в толпе.
«Введение поста президента усиливало позиции руководства РСФСР в ущерб союзному. По сути, два противоположных референдума прошли в один день — и оба победили. Люди поддержали два противоборствующих тренда», — высказывает мнение политолог Михаил Виноградов.
Горбачев объяснил идею референдума так: «Получаю обращения трудящихся. Люди беспокоятся о судьбах СССР. Сохранение Союза — действительно важнейший вопрос. Потому я вношу на рассмотрение Съезда предложение: провести референдум, чтобы каждый гражданин высказался за или против Союза Суверенных Государств на федеративной основе».
IV Съезд народных депутатов одобрил инициативу советского президента. Началась подготовка.
За помощью к народу
Сразу возникли споры, как лаконично сформулировать вопрос в бюллетене. Горбачев хотел сделать акцент на обновлении Союза, но и не упустить главное — новшества возможны только при сохранении страны. Лаконично не получилось.
«Считаете ли вы необходимым сохранение СССР как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?» — на этот громоздкий вопрос отвечали участники референдума.
«Формулировка была двусмысленной. То ли людям предлагали сохранить Союз, то ли поддержать обновления и перестройку, то ли свободную саморазвивающуюся федерацию. Каждый участник референдума вкладывал свой смысл», — рассуждает Михаил Виноградов.
«За годы перестройки люди привыкли к гласности, осознали ценность некоторых прав и свобод. И было непонятно, зачем спрашивать о том, что и так уже реальность. Процессы обновления стали необратимыми, и вопрос о сохранении Союза, то ли в доперестроечном, то ли в обновленном виде казался неясным», — вспоминает Виктор Хамраев.
Но политконсультант и председатель первой российской пиар-кампании «Никколо М» Игорь Минтусов считает референдум 17 марта 1991 года важным социально-политическим событием. «Это был первый референдум всесоюзного масштаба. Советские люди и до него голосовали на выборах за членов компартии. Но впервые в советской истории власть интересовалась общественным мнением», — подчеркивает он в беседе с РИА Новости.
Референдум стал обкаткой политтехнологий, которые использовали в последующих избирательных кампаниях. Людям запомнилась наглядная агитация на улицах городов. Больше всего запал в память плакат: на нем спящая в кровати маленькая девочка. И надпись: «Мама, защити меня. Скажи: «Да» СССР».
На советских окраинах
Шесть из пятнадцати союзных республик отказались участвовать в референдуме. Никто не удивился, когда Рига, Вильнюс и Таллин его проигнорировали. Но недоумение вызвал отказ от участия Грузии и Армении.
Тбилиси возмущало, что советские власти не встали на защиту грузинской территориальной целостности, когда Абхазия потребовала независимости. И когда встал вопрос о сохранении СССР, Грузия провозгласила суверенитет.
Тлевший с конца восьмидесятых спор о принадлежности Нагорного Карабаха перерастал в межэтнический. Карабахские армяне хотели выйти из состава Азербайджана и объединиться с Арменией. Ереван поддерживал эти требования, но Баку их пресекал. Обе республики ждали реакции центра. Не дождавшись, Армения отказалась от участия в референдуме.
«Верховный Совет СССР выступил против присоединения НКР к Армении. Баку воспринял это как поддержку центра. Приняв участие в референдуме 17 марта 1991 года, Азербайджан надеялся сохранить лояльность Москвы. Хотя в республике было много противников референдума», — объясняет российский политолог Нурлан Гасымов.
Конфликтолог и специалист по Кавказу Ариф Юнусов рассказывает иную версию. Он убежден, что азербайджанцы не хотели участвовать в референдуме. Причина — события 20 января 1990 года, объясняет эксперт и очевидец тех событий. Тогда в Баку вошли советские войска. Поводом стали антиармянские погромы, прокатившиеся по азербайджанским городам.
«Силовая акция привела к гибели мирных азербайджанцев. Вера в советскую идеологию рушилась на глазах. Народный фронт Азербайджана, куда я входил в начале девяностых, потребовал независимости. Но СССР удержал власть», — вспоминает Юнусов.
Большинство жителей Азербайджана проголосовали за сохранение СССР. Однако Ариф Юнусов в это не верит. «Мы наблюдали за голосованием на избирательных участках. Пришли не более 20 процентов жителей страны. Откуда взялись цифры властей о высокой явке и голосовании за Союз, мне непонятно».
«Кравчук верил в коммунизм, а не распад»
Горбачев был уверен: Украина и Белоруссия проголосуют за Союз. Не пугали его и события октября 1990-го в Киеве, вошедшие в историю как «революция на граните». Тогда группа студентов разбила на центральной площади палаточный лагерь, объявила голодовку и потребовала разорвать Союзный договор с Москвой.
Верховный Совет Украинской ССР поддержал всесоюзный референдум, но поставил условие. В бюллетень включили дополнительный вопрос: «Согласны ли Вы с тем, что Украина должна быть в составе Союза Советских Суверенных Государств на основе Декларации о государственном суверенитете Украины?» За сохранение СССР выступили 70 процентов проголосовавших. Но и на второй вопрос утвердительно ответили 80 процентов участников референдума.
«Националисты из партии «Рух» гремели на всю Украину. Громко звучало требование объявить суверенитет и выйти из-под контроля Москвы. Председатель Верховного Совета Украинской ССР Леонид Кравчук был заядлым коммунистом, но уловил дух времени, заговорил о независимости. Однако и он до последнего не верил в распад Союза», — рассказывает украинский политик Владимир Олейник, работавший в начале девяностых в исполкоме компартии.
Он говорит, что второй вопрос в бюллетене формулировали в Киеве, и задается вопросом: насколько это правомерно. «Если вдуматься, второй противоречил первому. Кравчук понимал подвох, но осознанно на него шел. Жители Украинской ССР не уловили манипуляцию и утвердительно ответили на оба вопроса».
Противники обновлений
Верховный Совет СССР утвердил итоги референдума 21 марта 1991-го. За сохранение Союза высказались 113 миллионов, или 76 процентов проголосовавших по всей стране.
Через месяц после голосования Горбачев собрал в подмосковной резиденции Ново-Огарево лидеров девяти союзных республик. Участники встречи приступили к подготовке проекта договора по созданию Союза Суверенных Государств.
«Команда Горбачева планировала собрать под знаменем обновленного Союза хотя бы девять республик. Подписать документ и постепенно вовлекать в объединение отколовшие республики, указывая на выгоды», — вспоминает российский политик, а в начале девяностых депутат Моссовета Сергей Станкевич.
Двадцатого августа 1991 года в Георгиевском зале Кремля открывалась процедура подписания нового Союзного договора. Но противники перестройки и обновления Союза сформировали Государственный комитет по чрезвычайному положению и попытались захватить власть. Госпереворот не удался, однако документ так никогда и не подписали.
После путча союзные республики поспешно провозглашали независимость. Восьмого декабря 1991-го лидеры России, Украины и Белоруссии подписали так называемые Беловежские соглашения, которые констатировали: СССР больше не существует. Но даже после этого советские люди не увидели сути происходящего.
«Многим казалось, что Ельцин, Кравчук и Шушкевич денонсировали Договор об образовании СССР от 1922 года, чтобы ускорить переход к обновленной федерации», — признается Хамраев.
Ситуация прояснилась 21 декабря 1991 года. Лидеры бывших союзных республик собрались в Алма-Ате, чтобы учредить Содружество Независимых Государств. «На пресс-конференции они объявили, что никакого единого гражданства СНГ не будет. И только тут мы поняли: нет больше страны, в которой мы родились. Но самое парадоксальное — мы проворонили момент, когда она исчезла», — заключает Хамраев.
Но тогда этого еще никто не осознавал. Мало кто понял, что произошло необратимое: через несколько дней единое государство перестало существовать.
Ссылка на статью: https://ria.ru/20210321/referendum-1602069812.html?utm_source=yxnews&utm_medium=desktop&utm_referrer=https%3A%2F%2Fyandex.ru%2Fnews%2Fsearch%3Ftext%3D
Будьте первым, кто оставит комментарий!